Абсолютно обнаженный, Хибари раскинулся на черных шелковых простынях подобно герою неприличной манги, утомленному страстью, но жаждущему продолжения. Лишь взгляд его миндалевидных глаз цвета полуночи оставался настороженным. - Что это за хреновина? - вопросил он, недовольно прищурившись. С неприличной мангой Гокудеру познакомил все тот же Хибари, мрачно поделившись своей обширной коллекцией. Надеясь оказаться пойманным и наказанным, Гокудера стащил один экземпляр, который позже возил с собой по европейским отелям, пока тот не пропитался спермой настолько, что стал нечитаемым. Но вскоре Гокудера открыл для себя сокровищницу jpqueen.com и окунулся в разврат. Каждый гибкий, белокожий, черноволосый нарисованный самурай с членом опаснее катаны напоминал Гокудере о Хибари, который даже после победы над Бьякураном продолжал путешествовать по миру в поисках редкого оружия. Виделись они редко, так что правой руке Десятого зачастую приходилось удовольствоваться собственной левой. О другом мужчине - или женщине - он и помыслить не мог. Разве что Десятый мог бы конкурировать с Хранителем Облака в борьбе за сердце Гокудеры, но Десятый был поглощен безумной, экстравагантной и (на взгляд Гокудеры) чертовски романтичной связью с Мукуро и Хром одновременно. Кроме того (о богохульство), Хибари был все-таки (немного) сексуальнее. Когда сексуальная пятка Хибари не слишком нежно уперлась в его яйца и надавила, Гокудера почти решил взять назад свои мысли. На самом деле Хибари просто не любил ждать ответов на свои вопросы. - Что это за хреновина? - повторил он. Кроме того, ему было трудно говорить после глубокого минета. Гокудера даже на взгляд японца не был крупным, так что некоторые его части были явно не по размеру. Еще он любил вцепляться Хибари в волосы, заставляя его брать в рот всё целиком. Кое-кто другой после такого кончал бы уже в гробу, но Гокудера был ужасно кавайным, и Хибари находил эту его привычку умилительной. Вслух он этого, конечно, не говорил, будучи типажом сильным и молчаливым и любящим глотать. В-третьих, ему было любопытно. Больше всего маленькая квадратная коробочка напоминала оружие, но на фоне черных шелковых простыней она сверкала как елочная игрушка. Гокудера чуть отполз назад по скользкому шелку, спасая яйца, и продемонстрировал коробочку, повертев ее туда и сюда. Хибари сделал незаинтересованный вид. Это было лучшим способом развязать Гокудере язык. К тому же усилий требовался минимум - он родился с двумя встроенными выражениями лица. Второе Гокудера тоже видел часто, но обычно в процессе при этом также участвовали тонфа и динамит. Впрочем, тонфа и динамит в свое время участвовали и в других процессах. Гокудера тогда заявил, что романтический обмен оружием похож на свадебный обмен кольцами. Он был помешан на верности. Хибари втайне находил и это умилительным, но имидж не позволял ему соглашаться. То есть соглашаться на словах. Против обмена он не возражал. Гокудера и впрямь выглядел очень романтично, извиваясь от удовольствия и позволяя Хибари наблюдать за тем, как кончик тонфа медленно погружается в его тело. Коробочка распахнулась, как челюсти платиновой пираньи. Внутри лежало очень странное кольцо из полупрозрачного кристалла, похожего на узорное зимнее стекло. Носить его смог бы только гигант: диаметр кольца превосходил все известные Хибари ювелирные параметры. По внутренней поверхности неровными рядами шли маленькие, даже на вид острые выступы, напоминающие зубы все той же пираньи. Гокудера ухмылялся с довольным видом человека, который сие кольцо изобрел, хотя это наверняка было не так. Хибари надоело повторяться. Он подцепил кольцо и хотел было надеть его на палец, но внезапно передумал. Полупрозрачный кристалл слегка пульсировал, в сердцевине переливались перламутровым отсветом какие-то отростки. Атакующий релиз не спешил проявляться. Хибари видел много колец на своем веку, но никакое другое не выглядело так подозрительно. С этим следовало разобраться, и Хибари знал отличный способ разобраться с чем угодно. Гокудера отвлекся от облизывания пальцев на ногах Хибари и заметил определенный нюанс в выражении лица своего любовника. Нюанс, который пророчил печальную судьбу любому предмету или существу, оказавшемся в зоне досягаемости. У Гокудеры были другие планы, поэтому он применил запретный прием. Он вытянулся на черных шелковых простынях, куснул Хибари за изящное ушко и прошептал в вышеупомянутое исключительно выразительную непристойность, краткий смысл каковой заключался в необыкновенной эластичности филейной части собеседника, которую непременно следовало проверить в деле. Хибари нежно вздохнул. Такие высказывания действовали на него подобно песне соловья лунной ночью, приводя его в редкое романтическое настроение. Гокудера собрал фантазию в кулак и продолжил страстные непечатные излияния, мечтая зажать в кулак и собственный член, но Хибари терпеть не мог, когда в его присутствии занимались собой. По его мнению, лучшим способом избежать подобной невежливости был перелом обеих рук. Гокудера и сам иногда не прочь был подраться, но не сегодня. Сегодня он был настроен на ласки. Поэтому он перехватил руку с кольцом, поднеся ее к губам, но не стал целовать. Вместо этого он вобрал в рот средний палец, посасывая его не без намека на большее, и принялся вылизывать тонкие складки между пальцами, пробегая кончиком языка по ладони так далеко, как только мог достать. Хибари издал томный стон, откидываясь на подушки, и обхватил собственный член свободной рукой. На самого себя его правило не распространялось. Но у Гокудеры тоже имелась свободная рука, и он знал, как ее применить. Светлая кожа Хибари выглядела так, словно должна была быть прохладной, но на ощупь он был горячий, точно электрический камин. В ложбинке внизу спины поблескивал пот. Гокудера размазал его пальцами, пробираясь ниже. Плотное кольцо мышц чуть заметно пульсировало от возбуждения - почти так же, как то, другое, которое ему наконец удалось высвободить из хватки отвлекшегося любовника. Задница у него была божественная, небольшая, упругая, словно созданная для того, чтобы мять ее и впиваться в нее пальцами, пробуя языком страстно сжимающийся вход. Чуть ниже висели два спелых плода в шелковистой шкурке, и Гокудера не мог устоять перед тем, чтобы уделить внимание и им. Хибари нетерпеливо дернул бедрами, приподнимаясь, и Гокудера поддал жару. Одного пальца оказалось мало. Двух хватило на пару минут. Третий, введенный более грубо, чем самому Гокудере понравилось бы, дал ему еще немного времени на неторопливое, чувственное исследование тела своенравного возлюбленного. Секрет имения Хибари был прост – следовало не давать ему шанса отвлечься. Стоило упустить момент, и он оказывался сверху. Гокудере мешало природное нетерпение, но с каждым разом ему удавалось вести все лучше и лучше. (Правда, иногда он с таким энтузиазмом терся о черные шелковые простыни, что заканчивал первым.) Черные простыни, кстати, были личным фетишем Хибари. Гокудера находил их чересчур скользкими, к тому же он предпочитал ярко-красный цвет. Но Хибари был неумолим: либо черный шелк, либо крыша школы Намимори, либо городской парк. Исключение он делал только для игр с любимыми золотыми анальными шариками, подарком Сквало на прошлое Рождество. Причина, по которой Сквало был еще жив после такого подарка, так и осталась тайной. Гокудера же подумывал о том, чтобы избавиться от Сквало и сказать, что так и было. Наверняка они были любовниками – разве станет кто-нибудь дарить дальнему партнеру по мафиозным разборкам анальные шарики стоимостью в половину «Мерседеса»? Впрочем, подарить дешевые силиконовые шарики было бы оскорблением. Проклятые политические условности.
Услышав очередной стон, смешанный с ругательством, Гокудера раздвинул пальцы и задумчиво лизнул между ними. В этот раз ему не грозила опасность излить сок любви слишком рано, ибо в его голове бродило необычно много мыслей. Билеты на самолет были в кармане куртки, которую он неслучайно забыл в автомобиле. Номер в секретном отеле был заказан. Завещание отослано проверенному адвокату. Гокудера поднялся на колени, обхватил Хибари и вздернул его в параллельную позу. Тот подался назад, встречая Гокудеру сантиметр за сантиметром – до упора, до предела. Он ничего не делал наполовину. Гокудера поскользнулся на шелке, едва удержавшись от того, чтобы подмять Хибари под себя. Это не входило в его планы. Проговориться в них тоже не входило, и он впился зубами в подставленное плечо, хотя больше всего на свете – ладно, больше всего после оргазма – ему хотелось рассказать Хибари о том, что он невероятно, безумно, головокружительно хорош, его тесный жадный проход похож на дорогу в рай и Гокудера готов стать праведником, чтобы в этот рай попасть, и хранителем его врат, дабы закрыть дорогу всем остальным. Все запретные плоды достанутся ему, ему одному. Теряя голову от восторга, он нашарил кольцо в складках шелка, потом нащупал свою любимую волшебную палочку, твердую, как тонфа ее владельца. Хибари отозвался низким, сладким стоном. Кольцо скользнуло к основанию члена и замерло, повинуясь дыханию урагана. Свинцовые тучи сошлись над зданием. Гокудера не мог их видеть, но он ощущал их напряжение почти так же сильно, как тело своего любовника. Тяжелые, набухшие предчувствием бури, тучи жаждали взрыва. Гокудера его предвкушал. Когда они закричали, одновременно кончая, порывом ветра выбило стекла. Воля Гокудеры замкнула цепь. Кольцо запульсировало сильнее, выпустило прозрачные тентакли и сжалось вокруг добычи, нежное, как смерть. Хибари лениво перевернулся на спину и воззрился на свое новое украшение. Гокудера потянулся его поцеловать в последний раз перед долгой разлукой, но тонфа уперлись ему в грудь. - Не заставляй меня повторяться, - проговорил Хибари хрипловатым сорванным голосом человека, который две минуты назад вопил «глубже, сильнее, ещё, затрахай меня до смерти». Гокудера покрутил мозгами и прокрутил ленту времени назад. - Это не хреновина, - сказал он. – Это знак нашей любви. У меня есть точно такое же. Он продемонстрировал свое мягкое и удовлетворенное орудие страсти, у основания которого виднелись полупрозрачные белые узоры. Хибари поднял бровь. - Оно врастает и становится мягким и незаметным. Через сутки ты его уже не почувствуешь. Хочешь потрогать? - Разве что оторвать. С корнем. - Какого черта, Кёя? Это лучше, чем свадьба. Бровь дернулась. - Какая еще свадьба? - Скучная. Традиционная. Недостойная нашей великой любви. - Гокудера усмехнулся, сползая с кровати. То есть начиная стратегическое отступление. – Можешь передать Сквало, что он твою задницу больше не получит. Кольца зафиксированы друг на друга. - Камикорос? – задумчиво сказал Хибари. - Если они почувствуют чужака, тентакли превратятся в ядовитые иглы. Снять их нельзя, не оторвав член. С корнем. - Камикорос, - согласился Хибари. Гокудера подхватил одежду, вылетел за дверь и понесся по коридору так, словно за ним гналась стая чертей из преисподней. Это было, конечно, неправильное сравнение. Стая чертей даже не стояла рядом с разъяренным Хибари. Выжимая газ босой ногой, Гокудера довольно ухмылялся. Фора в три секунды и оставленный работать мотор его спасли. Когда-нибудь Хибари поймет, что их прекрасная страсть достойна легенды. А кольца были воистину легендарными, единственными в своем роде. Цена на нелегальном аукционе перевалила за полмиллиарда долларов, но Гокудера заплатил динамитом. Когда-нибудь Хибари поймет… или хотя бы не убьет своего верного возлюбленного в первую же минуту. Когда-нибудь… скоро. Очень скоро. Может быть, даже в этой жизни. На вратах рая висел огромный, тяжелый, восхитительный замок. И единственный ключ от него был в руках Гокудеры Хаято.
-
-
21.12.2009 в 05:07- Что это за хреновина? - вопросил он, недовольно прищурившись.
С неприличной мангой Гокудеру познакомил все тот же Хибари, мрачно поделившись своей обширной коллекцией. Надеясь оказаться пойманным и наказанным, Гокудера стащил один экземпляр, который позже возил с собой по европейским отелям, пока тот не пропитался спермой настолько, что стал нечитаемым. Но вскоре Гокудера открыл для себя сокровищницу jpqueen.com и окунулся в разврат. Каждый гибкий, белокожий, черноволосый нарисованный самурай с членом опаснее катаны напоминал Гокудере о Хибари, который даже после победы над Бьякураном продолжал путешествовать по миру в поисках редкого оружия. Виделись они редко, так что правой руке Десятого зачастую приходилось удовольствоваться собственной левой. О другом мужчине - или женщине - он и помыслить не мог. Разве что Десятый мог бы конкурировать с Хранителем Облака в борьбе за сердце Гокудеры, но Десятый был поглощен безумной, экстравагантной и (на взгляд Гокудеры) чертовски романтичной связью с Мукуро и Хром одновременно.
Кроме того (о богохульство), Хибари был все-таки (немного) сексуальнее.
Когда сексуальная пятка Хибари не слишком нежно уперлась в его яйца и надавила, Гокудера почти решил взять назад свои мысли.
На самом деле Хибари просто не любил ждать ответов на свои вопросы.
- Что это за хреновина? - повторил он.
Кроме того, ему было трудно говорить после глубокого минета. Гокудера даже на взгляд японца не был крупным, так что некоторые его части были явно не по размеру. Еще он любил вцепляться Хибари в волосы, заставляя его брать в рот всё целиком. Кое-кто другой после такого кончал бы уже в гробу, но Гокудера был ужасно кавайным, и Хибари находил эту его привычку умилительной. Вслух он этого, конечно, не говорил, будучи типажом сильным и молчаливым и любящим глотать.
В-третьих, ему было любопытно.
Больше всего маленькая квадратная коробочка напоминала оружие, но на фоне черных шелковых простыней она сверкала как елочная игрушка. Гокудера чуть отполз назад по скользкому шелку, спасая яйца, и продемонстрировал коробочку, повертев ее туда и сюда.
Хибари сделал незаинтересованный вид. Это было лучшим способом развязать Гокудере язык. К тому же усилий требовался минимум - он родился с двумя встроенными выражениями лица. Второе Гокудера тоже видел часто, но обычно в процессе при этом также участвовали тонфа и динамит.
Впрочем, тонфа и динамит в свое время участвовали и в других процессах. Гокудера тогда заявил, что романтический обмен оружием похож на свадебный обмен кольцами. Он был помешан на верности. Хибари втайне находил и это умилительным, но имидж не позволял ему соглашаться. То есть соглашаться на словах. Против обмена он не возражал. Гокудера и впрямь выглядел очень романтично, извиваясь от удовольствия и позволяя Хибари наблюдать за тем, как кончик тонфа медленно погружается в его тело.
Коробочка распахнулась, как челюсти платиновой пираньи. Внутри лежало очень странное кольцо из полупрозрачного кристалла, похожего на узорное зимнее стекло. Носить его смог бы только гигант: диаметр кольца превосходил все известные Хибари ювелирные параметры. По внутренней поверхности неровными рядами шли маленькие, даже на вид острые выступы, напоминающие зубы все той же пираньи.
Гокудера ухмылялся с довольным видом человека, который сие кольцо изобрел, хотя это наверняка было не так.
Хибари надоело повторяться. Он подцепил кольцо и хотел было надеть его на палец, но внезапно передумал. Полупрозрачный кристалл слегка пульсировал, в сердцевине переливались перламутровым отсветом какие-то отростки. Атакующий релиз не спешил проявляться. Хибари видел много колец на своем веку, но никакое другое не выглядело так подозрительно. С этим следовало разобраться, и Хибари знал отличный способ разобраться с чем угодно.
Гокудера отвлекся от облизывания пальцев на ногах Хибари и заметил определенный нюанс в выражении лица своего любовника. Нюанс, который пророчил печальную судьбу любому предмету или существу, оказавшемся в зоне досягаемости. У Гокудеры были другие планы, поэтому он применил запретный прием. Он вытянулся на черных шелковых простынях, куснул Хибари за изящное ушко и прошептал в вышеупомянутое исключительно выразительную непристойность, краткий смысл каковой заключался в необыкновенной эластичности филейной части собеседника, которую непременно следовало проверить в деле.
Хибари нежно вздохнул. Такие высказывания действовали на него подобно песне соловья лунной ночью, приводя его в редкое романтическое настроение. Гокудера собрал фантазию в кулак и продолжил страстные непечатные излияния, мечтая зажать в кулак и собственный член, но Хибари терпеть не мог, когда в его присутствии занимались собой. По его мнению, лучшим способом избежать подобной невежливости был перелом обеих рук. Гокудера и сам иногда не прочь был подраться, но не сегодня. Сегодня он был настроен на ласки.
Поэтому он перехватил руку с кольцом, поднеся ее к губам, но не стал целовать. Вместо этого он вобрал в рот средний палец, посасывая его не без намека на большее, и принялся вылизывать тонкие складки между пальцами, пробегая кончиком языка по ладони так далеко, как только мог достать. Хибари издал томный стон, откидываясь на подушки, и обхватил собственный член свободной рукой. На самого себя его правило не распространялось.
Но у Гокудеры тоже имелась свободная рука, и он знал, как ее применить.
Светлая кожа Хибари выглядела так, словно должна была быть прохладной, но на ощупь он был горячий, точно электрический камин. В ложбинке внизу спины поблескивал пот. Гокудера размазал его пальцами, пробираясь ниже. Плотное кольцо мышц чуть заметно пульсировало от возбуждения - почти так же, как то, другое, которое ему наконец удалось высвободить из хватки отвлекшегося любовника. Задница у него была божественная, небольшая, упругая, словно созданная для того, чтобы мять ее и впиваться в нее пальцами, пробуя языком страстно сжимающийся вход. Чуть ниже висели два спелых плода в шелковистой шкурке, и Гокудера не мог устоять перед тем, чтобы уделить внимание и им.
Хибари нетерпеливо дернул бедрами, приподнимаясь, и Гокудера поддал жару. Одного пальца оказалось мало. Двух хватило на пару минут. Третий, введенный более грубо, чем самому Гокудере понравилось бы, дал ему еще немного времени на неторопливое, чувственное исследование тела своенравного возлюбленного.
Секрет имения Хибари был прост – следовало не давать ему шанса отвлечься. Стоило упустить момент, и он оказывался сверху. Гокудере мешало природное нетерпение, но с каждым разом ему удавалось вести все лучше и лучше. (Правда, иногда он с таким энтузиазмом терся о черные шелковые простыни, что заканчивал первым.) Черные простыни, кстати, были личным фетишем Хибари. Гокудера находил их чересчур скользкими, к тому же он предпочитал ярко-красный цвет. Но Хибари был неумолим: либо черный шелк, либо крыша школы Намимори, либо городской парк. Исключение он делал только для игр с любимыми золотыми анальными шариками, подарком Сквало на прошлое Рождество. Причина, по которой Сквало был еще жив после такого подарка, так и осталась тайной. Гокудера же подумывал о том, чтобы избавиться от Сквало и сказать, что так и было. Наверняка они были любовниками – разве станет кто-нибудь дарить дальнему партнеру по мафиозным разборкам анальные шарики стоимостью в половину «Мерседеса»? Впрочем, подарить дешевые силиконовые шарики было бы оскорблением. Проклятые политические условности.
-
-
21.12.2009 в 05:12Билеты на самолет были в кармане куртки, которую он неслучайно забыл в автомобиле. Номер в секретном отеле был заказан. Завещание отослано проверенному адвокату.
Гокудера поднялся на колени, обхватил Хибари и вздернул его в параллельную позу. Тот подался назад, встречая Гокудеру сантиметр за сантиметром – до упора, до предела. Он ничего не делал наполовину.
Гокудера поскользнулся на шелке, едва удержавшись от того, чтобы подмять Хибари под себя. Это не входило в его планы. Проговориться в них тоже не входило, и он впился зубами в подставленное плечо, хотя больше всего на свете – ладно, больше всего после оргазма – ему хотелось рассказать Хибари о том, что он невероятно, безумно, головокружительно хорош, его тесный жадный проход похож на дорогу в рай и Гокудера готов стать праведником, чтобы в этот рай попасть, и хранителем его врат, дабы закрыть дорогу всем остальным. Все запретные плоды достанутся ему, ему одному.
Теряя голову от восторга, он нашарил кольцо в складках шелка, потом нащупал свою любимую волшебную палочку, твердую, как тонфа ее владельца. Хибари отозвался низким, сладким стоном. Кольцо скользнуло к основанию члена и замерло, повинуясь дыханию урагана. Свинцовые тучи сошлись над зданием. Гокудера не мог их видеть, но он ощущал их напряжение почти так же сильно, как тело своего любовника. Тяжелые, набухшие предчувствием бури, тучи жаждали взрыва.
Гокудера его предвкушал.
Когда они закричали, одновременно кончая, порывом ветра выбило стекла. Воля Гокудеры замкнула цепь. Кольцо запульсировало сильнее, выпустило прозрачные тентакли и сжалось вокруг добычи, нежное, как смерть.
Хибари лениво перевернулся на спину и воззрился на свое новое украшение. Гокудера потянулся его поцеловать в последний раз перед долгой разлукой, но тонфа уперлись ему в грудь.
- Не заставляй меня повторяться, - проговорил Хибари хрипловатым сорванным голосом человека, который две минуты назад вопил «глубже, сильнее, ещё, затрахай меня до смерти».
Гокудера покрутил мозгами и прокрутил ленту времени назад.
- Это не хреновина, - сказал он. – Это знак нашей любви. У меня есть точно такое же.
Он продемонстрировал свое мягкое и удовлетворенное орудие страсти, у основания которого виднелись полупрозрачные белые узоры.
Хибари поднял бровь.
- Оно врастает и становится мягким и незаметным. Через сутки ты его уже не почувствуешь. Хочешь потрогать?
- Разве что оторвать. С корнем.
- Какого черта, Кёя? Это лучше, чем свадьба.
Бровь дернулась.
- Какая еще свадьба?
- Скучная. Традиционная. Недостойная нашей великой любви. - Гокудера усмехнулся, сползая с кровати. То есть начиная стратегическое отступление. – Можешь передать Сквало, что он твою задницу больше не получит. Кольца зафиксированы друг на друга.
- Камикорос? – задумчиво сказал Хибари.
- Если они почувствуют чужака, тентакли превратятся в ядовитые иглы. Снять их нельзя, не оторвав член. С корнем.
- Камикорос, - согласился Хибари.
Гокудера подхватил одежду, вылетел за дверь и понесся по коридору так, словно за ним гналась стая чертей из преисподней.
Это было, конечно, неправильное сравнение. Стая чертей даже не стояла рядом с разъяренным Хибари.
Выжимая газ босой ногой, Гокудера довольно ухмылялся. Фора в три секунды и оставленный работать мотор его спасли.
Когда-нибудь Хибари поймет, что их прекрасная страсть достойна легенды. А кольца были воистину легендарными, единственными в своем роде. Цена на нелегальном аукционе перевалила за полмиллиарда долларов, но Гокудера заплатил динамитом.
Когда-нибудь Хибари поймет… или хотя бы не убьет своего верного возлюбленного в первую же минуту. Когда-нибудь… скоро. Очень скоро. Может быть, даже в этой жизни.
На вратах рая висел огромный, тяжелый, восхитительный замок. И единственный ключ от него был в руках Гокудеры Хаято.
-
-
21.12.2009 в 05:24-
-
21.12.2009 в 05:26-
-
21.12.2009 в 07:43Автор, я целую вам ручки, оно прекрасно))))
-
-
21.12.2009 в 10:39-
-
21.12.2009 в 12:46Но я б убил ><
-
-
21.12.2009 в 14:04-
-
21.12.2009 в 14:33-
-
21.12.2009 в 16:05Стеб-стебом, но нц часть выписана восхитительно *___*
-
-
21.12.2009 в 17:13-
-
21.12.2009 в 18:32-
-
21.12.2009 в 20:47Но я б убил ><
Автора или Гокудеру?
-
-
21.12.2009 в 22:56Гокудеру 0_о Это ж писец О_о
-
-
27.12.2009 в 00:33-
-
28.12.2009 в 20:38-
-
29.12.2009 в 15:31-
-
30.12.2009 в 01:50Проклятые политические условности и умиляющийся Хибари жгут
спасибо вам, автор!
-
-
13.01.2010 в 18:44Я в восторге,спасибо вам *__*
-
-
29.01.2010 в 19:07-
-
05.02.2010 в 01:25И, что самое главное, легко написанный , с огоньком ХД))
PS. За идею с ..кхм..обручальными кольцами вообще
-
-
19.02.2010 в 14:37-
-
27.04.2010 в 15:14разве правила школы не запрещают секс на крыше?! O_O
- Камикорос? – задумчиво сказал Хибари.
да-а, милый, да-а-а!!!!
Стая чертей даже не стояла рядом с разъяренным Хибари.
стояла. но недолго.
Цена на нелегальном аукционе перевалила за полмиллиарда долларов, но Гокудера заплатил динамитом.
*фцытатнег*
-
-
04.05.2010 в 06:18нефритовый стержень и правда забыла.
Vinculum
Стеб прелестен XD
Но я б убил ><
Я даже думаю, что и сам Гокудера бы убил
greenmusik
разве правила школы не запрещают секс на крыше?! O_O
В правилах школы что-то написано про секс?
-
-
02.07.2011 в 11:36просто потрясающе)))
-
-
23.10.2011 в 00:20