П-24

Деймон Спейд ненавидит Вонголу.
Факт неоспоримый, всем известный, но от этого для Цуны не менее удручающий.
Цуна - непостоянный.
Факт, о котором так же знает каждый. То, что Цуна постоянно бросается из крайности в крайность - ни для кого не секрет.
Он не хочет управлять семьей, он хочет защитить всех без разбору, вплоть до тараканов под тапком матери.
Он боится Спейда и хочет его.

Савада Цунаеши - не герой.
В это не верит никто. Кроме Спейда и, пожалуй, Алауди. Впрочем, последнему - все до лампочки.
В Цуне играют юношеский максимализм и подростковая неудовлетворенность.
Спейд замечает это. Видит слишком отчетливо, и соблазн сыграть на этом слишком велик.
Он осторожен, потому что Примо не понравится, если его приемника пришибут ненароком, как заплутавшее насекомое, и семья останется без босса.
Спейд приходит к мальчишке в томные вечера, на закате, когда солнце лопается и растекается по небу рыже-золотым. Цуна тогда улыбается устало, беззаботно разрешает присесть рядом и кладет голову на колени Спейду.
Они говорят. Долго, ни о чем, почти шепотом. А потом молчат - обо всем сразу. Цуна кидает на Спейда взгляды из-под челки, тушуется под ответными ухмылками и краснеет до кончиков ушей.
И Спейд рад, потому что все идет, как в бульварных романах барышень. И он знает, что делать дальше.
Он приносит Цуне букет цветов - изящный, с капризными изгибами лепестков и мягкими тенями на тычинках.
Цуна светится, застенчиво благодарит, а потом неделю прячет вазу с цветами от Реборна.
Спейд крутит Савадой, разглядывает под разными углами, гладит изгибы тощего тела с выпирающими косточками на запястьях и плечах. Целует осторожно - не намекая на продолжение, и ухмыляется, когда мальчишка одергивает себя, чтобы не тянуться вслед за ускользающим поцелуем.
Все это забавляет Спейда.
Все. Включая глупую влюбленность Савады.

«Я стану неразделим с Вонголой, и тогда ты, наконец, меня полюбишь» - сказал Цуна.
Он сказал это громко и отчетливо, совсем не так, как они привыкли общаться в расплавленных уснувшим солнцем сумерках.
Он сказал это довольно решительно, чем сильно напомнил упертого Примо. Но Спейд так и не понял – зачем.
Шаг был довольно глупым. Спейд ненавидел Вонголу, и было бы более логично отказаться от руководства семьей, чем сливаться с ней.
Но это было неожиданно, и Спейд заинтересовался.
- Как же ты это сделаешь, Цунаеши-кун? – сладко пропел Деймон, хищно скалясь.
Савада ничего не ответил, покопался в карманах и достал тонкий складной ножик. Он начал стягивать толстовку, оголяя выпирающие лопатки и бугорки позвонков.
- Ты вырежешь герб Вонголу на моей спине, - говорит Цуна, кивая на ножик.
Спейд в восторге чуть ли не хлопает в ладоши. Его всегда забавляли подобные игры.
Он отбрасывает лезвие в сторону и тянется за силой тумана. Она течет густой патокой между пальцев, разливаясь по ладоням мягким теплом, сочась и падая ошметками.
- Хорошо, - мягко выговаривает Спейд, разворачивает Цуну за плечи и примеряется к мальчишечьей спине с восторгом художника, нашедшего вдохновение.
Он гладит плечи Савады, расслабляюще, мягко. Накачивает Цуну теплом, как наркотиком. Касается пальцами шеи – с намеком на опасность, но потом быстро спускается к лопаткам и массирует спину, касаясь позвонков.
Савада расслабляется, почти впадает в транс, когда распознает первые ноты боли.
Спейд гладит пальцем от основания шеи к лопаткам и обратно. И Цуна чувствует, как что-то липкое течет вниз по спине.
Когда половина герба готова, Савада начинает тихонько хныкать, надеясь, что Спейд не заметит. А Деймон подключает к рукам язык, на котором вязкой желчью оседает иллюзия.
Он ведет по позвонкам руками, а языком слизывает кровь с лопаток, прочерчивая толстую линию.
Когда остается вывести последние штрихи, Цуна уже стонет – тонко, как птица в силках, загнанно. Но, скорее, от удовольствия, чем от боли – Спейд большую часть забирает.
Спейд заканчивает герб и отстраняется, облизывает пальцы от крови Цуны, смотря в глаза развернувшемуся мальчишке. Савада смотрит заворожено и, кажется, забывает о каком-либо дискомфорте.
Спейд ухмыляется и грубо разворачивает Цуна, впиваясь в его плечи. Он наклоняет его, ставит на четвереньки и наклоняется. Проводит над его спиной носом, впитывая запах, а потом проводит языком, слизывая кровь. Савада под руками выгибается, тянется куда-то вперед, не в силах убежать, и замирает пойманной жертвой. Спейд проводит по спиралям, хитросплетенным линиям и выцыловывает кожу внутри герба.
Деймон думает, Цуна будет кричать, вырываться и пылать Небом, обжигая. Но тот лишь оборачивается – раскрасневшийся и стонущий – говорит:
- Теперь мы вместе. Мы – и есть Вонгола.
Спейд непонимающе смотрит на него, а потом отшатывается от мальчишки. Несдерживаемая иллюзия беснуется, кричит, проходясь по перепонкам мелодией на одной ноте. Ломает, что видит, и Савада вскрикивает.
Спейд спохватывается, укоризненно качает иллюзии головой и уходит, слыша тихий смешок Примо:
- А мальчик не промах.
Спейд теперь – Вонгола. Его иллюзия – раньше бывшая оружием против никчемной семьи – стала ошейником на его шее. Ошейником с тонким, прочным поводком, пристегнутым к будке с ковриком у входа «Добро пожаловать в Вонголу».

В день, когда проходит аттестация Рокудо Мукуро на звание десятого хранителя иллюзии Вонголы, Спейд улыбается втрое больше, чем обычно. Он отдает якобы приемнику вместе со своим оружием и иллюзию – место внутри Вонголы, тяжелый жгут, скручивающий и не дающий уйти.
Деймон Спейд в этот день становится свободным. Ведь он тоже – не промах.

URL

Добавить комментарий

Расширенная форма

Редактировать

Использовать аватар

Изображения

Подписаться на новые комментарии


Запомнить

П-24

Kateikyoushi Hitman Reborn KINK FEST